— Знаю я этого человека, — встрял Крячко.
— И помалкивай, — шутливо огрызнулся Гуров. — В общем, господа хорошие, мы занимаемся обычным делом, разыскиваем преступников.
— Я боюсь одного — хаоса, гражданской войны, — уныло произнес Гойда. — В верхах совсем ошалели, бросаются друг на дружку… Люди умом тронулись от беспредела, от цен! Сейчас президент сохраняет шансы, но если спикера убьют, то президенту конец! Правительство в отставку! Все скорости назад! К власти придет какой-нибудь ублюдок!
— Семен Вульфович Бесковитый, — сказал Крячко и предусмотрительно отошел от Гурова.
— Кончаем базар, мы не нардепы, нам работать надо. — Гуров был доволен, что его мысли произнес вслух другой человек. — Станислав, доложи о задержании Игорю Федоровичу, но допросы проводи сам. Господин следователь, извините, что командую, я вам объясню ситуацию, вот только переговорю с Иван Сергеичем. Станислав, беседу веди вяло, неуверенно, со срывами в крик, вяжи угон машины, о ручке ни слова. А угон не доказывается. Савиков битый волчара, он сразу поймет, что ты плаваешь. Понял?
— Нет, но выполню, — Крячко пожал плечами. — Угон доказать сложно, так как и хозяина у машины пока нет, а авторучку этому умельцу я бы привязал в момент.
— Я сказал, — Гуров упрямо наклонил голову. — Ты лучше побеспокойся, чтобы известие, что менты Юрку Савикова повязали, а доказать ничего не могут, ушло на волю сегодня же…
— Хозяин — барин, — Крячко развел руками.
— Не понимаю, — следователь насупился. — Вы что же, человека, покушавшегося на убийство, освобождать собираетесь?
— Уважаемый Игорь Федорович! — Гуров обнял следователя за плечи. — Я без разрешения прокуратуры не то что кого-либо освободить либо задержать, дышать не смею.
Когда Крячко и Гойда вышли, полковник Гранин с улыбкой сказал:
— А вы не только сыщик первоклассный, но и оратор и актер отменный.
— Это от нервов. Всех успокаиваю, а у самого мандраж.
— Не дурите мне голову, совсем за мальчика держите.
— Хорошо, больше не буду, — согласился Гуров. — Какие у вас новости?
— У меня? Кажется, вы попросили меня приехать.
— А мы потихоньку, Сергеич, по шажочку. От простого к сложному.
— Черт бы тебя побрал, не ухватишь никак! Ну, мой начальник попросил спикера переехать на городскую квартиру. Имран отказался. Мол, я и так хожу в кольце охраны, неба не вижу. Люди смеются, а над человеком коли смеются, голосовать никогда не будут. Такие дела в верхах. Теперь о Николае. Ты оказался прав, у него любимая сестра больна полиомиелитом. Врачи бессильны, но на Западе ей немного помогают. Он за свой счет возил ее дважды в Германию. Поездки и лечение стоят уйму деньжищ.
— Можешь не продолжать, — перебил Гуров. — На этом его и прихватили. Как же ему помочь?
— Он только информатор. Но через него мы можем выйти…
— Стоп. Во-первых, через инвалидную коляску пусть они выходят на связи. Во-вторых, господин полковник, мы имеем дело с гроссмейстером. От Николая наверняка можно сделать лишь один ход, дальше тупик, обрыв. Николаю нужно просто помочь, убрать его с фазенды, отослать с каким-нибудь заданием к чертовой матери.
— Ты сентиментален.
— Просто не трупоед.
— Что же, как сказал твой парень, хозяин — барин. Ты ведешь операцию. Банкуй как знаешь.
— Если бы я знал, — Гуров почесал седой висок. — Тот факт, что в дело запущен обыкновенный уголовник, меня радует. Я как рыба оказался в воде и из этого наркомана вытряхну максимум, хоть на шаг, но продвинемся. Не только чутье сыщика, обыкновенная логика подсказывает, что дело ставит не уголовник. Я уже говорил, присутствие этого человека я чувствовал несколько раз, но только ощущал, — в руки взять нечего. Ты настоящий опер, должен понять, когда дерешься с группой, то вскоре определяешь приемы преступников, цели, возможности, если хочешь, интеллектуальный уровень. Создается круг, если красиво сказать — ринг. Тебя могут ударить как угодно, но это люди, возможности которых тебе известны. В нескольких делах я сталкивался с неожиданным трюком. Ну как бы тебе объяснить… Ты ловишь противника на удар, а в тебя стреляют из зала. Чаще у тебя вдруг убирают противника, секунду назад он был силен и ловок, ты бросился на него, а перед тобой тухлый новичок, и вся твоя хитрость и мощь уходят в песок. Потому что данного человека или группу людей не надо обманывать, бить, уничтожать, а следует приказать сержанту, чтобы он препроводил их в отделение, и дела за ними мелкие, смешные, ты сражался с драконом, а поймал вонючую нечисть.
— Ты очень умный, хитрый, только я не вчера родился, — перебил сыщика гэбист. — Ты мне скажи, что имеешь против Сабурина и на каком основании я должен рисковать шкурой и выставлять за депутатом ВС наблюдение?
— И телефонный контроль, и прослушивание квартиры, — спокойно добавил Гуров.
— Да никогда в жизни! К начальству и подступаться смешно — не только запретят, а побегут сразу к спикеру. А если по своей инициативе, то меня не уволят — уничтожат.
Гуров словно не слышал, сел за стол, подвинул папку, начал чертить схему, поясняя по ходу своего творчества:
— Только Семен Вульфович Бесковитый занимает третью позицию за президентом и спикером. Рисуем стрелу — атака на спикера, два трупа, доказывается беспомощность правительства, значит, это удар по президенту. Согласен?
— Согласен не согласен, я и смотреть не желаю, — полковник Гранин демонстративно отвернулся.
Гуров словно оглох, продолжал рисовать квадратики, чертить стрелки.
— Спикер. Он лишь отражающий экран, пока его никто не тронет. Пока не закипело, лишь пар идет. Убьют еще одного, возможно, двух. Меня в первую очередь, но не для основного дела, ради своей безопасности. Но на меня трудно найти исполнителя, «авторитет» не пойдет, потому что я у них в законе, а к быстро стреляющей шушере у них нет подхода. Сначала они убьют Николая, он свое отслужил, пользы никакой, находится на фазенде, последний факт для постановщика самый важный. А потом мадам Гораеву.
— Что? — Гэбист метнулся к столу, попытался схватить Гурова за грудки, но сыщик ловко уклонился.
— Господин полковник! — Гуров вышел из-за стола и встал по другую сторону. — Я велел вам не сдерживаться и беречь нервы? Было? Но я советовал плеваться и материться, но отнюдь не драться.
— А вы понимаете, что говорите?
— Пошел бы ты знаешь куда! — Гуров поправил галстук, одернул пиджак. — Все талдычат, что я ничего не понимаю. Я же не собираюсь стрелять в мадам Гораеву. Я лишь говорю, что ее смерть может быть последней каплей. Служба безопасности — полное дерьмо! Правительство — стадо баранов! Президент — импотент! Значит, нужен фюрер! И тут на белом коне…
— Так это все слова… слова! — Гранин действительно сплюнул, смутился, вытер губы белоснежным платком, плевок затер подошвой. — Ты хоть кого доведешь! Да ты понимаешь?..
Гуров расхохотался, даже схватился за живот, оправившись, еле выговорил:
— Я? Ничегошеньки! Зато вы все понимальщики великие! Я тебе говорю, Сергеич, возьми под контроль Сабурина!
— Не могу!
— Боишься?
— Боюсь! Да и незаконно…
— Стоп! — перебил Гуров и улыбаться перестал. — Боюсь — это честно и понятно, а про закон не надо! Я про твою контору такое знаю, что молчал бы лучше. Как за Сахаровым выставлять «наружку» и негласные обыски проводить, так… — он махнул рукой. — Боюсь — это серьезно. Не возьму в толк, какого черта нас Петр познакомил? Я ему сейчас позвоню, узнаю, представляет человека, рекомендует… — Гуров снял трубку, начал набирать номер. — Видимо, Петр Николаевич с возрастом под горку поехал.
— Прекрати давить, я тебе не мальчик! — Гэбист хлопнул по аппарату. — Петр Николаевич предупреждал меня, что ты не в полном порядке, порой лбом пытаешься паровоз остановить. Так я не против! Только ты своим лбом останавливай.
Гранин вышел из кабинета и так хлопнул дверью, что из соседнего кабинета прибежал Вакуров.
— Стреляли или что?
— Или что, работай, Борис, и не обращай на суету внимания. Ты должен мне выловить еще хоть что-нибудь по Профессору. Живой человек оставляет следы, зрячий такие следы находит.
— Слушаюсь, Лев Иванович, — грустно ответил Вакуров и вышел.
Гуров соединился с Орловым и сказал:
— Господин генерал, я не поладил с полковником СБ, которого вы изволили представить как верного человека. Никаких претензий, лишь один вопрос: он не сдаст меня?
— Эх, Лева, Лева! — Орлов вздохнул, после небольшой паузы сказал: — Иван никогда не сдаст, попылит и угомонится. Признайся, ты с ним не поладил, когда в паровозную топку совал, а он начал отбрыкиваться?
Гуров не сдержался и хмыкнул.
— Все ясно. — Орлов хохотнул. — Знаешь, Лева, с тобой с непривычки любой с резьбы соскочит. Думаю, он мне в ближайшее время позвонит. Ты где?
